И сновамк честности ГсЧ..

Как и всех игроков меня волнуют проблемы честности ГСЧ.

если говорить в общем ,то я в общем верю в невмемешательство румов.Есть такое понятие "техаская вежливость ".

Ну то есть все вежливы потому,что всех невежлевых перестреряли.И я верю в то ,что ГЧС румов "честен" ,лишь потому что им это выгодно на дистанци.
Но в то же время всегда надо учитывать природу бизнеса,то что лежит в его основе.И всегда помнить ,что бизнес тольо честен когда его прижмут.
Как всегда лучше всего это отражают классики,в частности Джек Лондон.И самое что бесит.то что на 100% уверен что среди румов есть rigged ГСЧ и как его отличить я не знаю ?
И еще .Как я понимаю ,румы на прямую эаинтиресованны убедить игроков в своей честности.И при этом я не вижу ни одной попытки выстроить ясного и понятного контроля невмешательства .Вопрос почему ?У них сверхприбыли.Им же же это по силам.Им же это выгодно?Либо ,если не делают,значит не выгодно?



Ну и сам Дек Лондон весь рассказ [Зарегистрироваться?]


И тот кусок который отражает корень бизнеса:



[Зарегистрироваться?]



Он приехал в Соединенные Штаты для того, чтобы участвовать в мужской
игре, а не в женской; но и Мужчин он еще не успел узнать. Они казались
ему изнеженными, физически слабыми; однако под этой видимой слабостью он
угадывал хватку крутых дельцов, прикрытую внешним лоском и обходи-
тельностью; чтото кошачье было в них. Втречаясь с ними в клубах, он
спрашивал себя: можно ли принимать за чистую монету дружелюбное отноше-
ние их к нему и скоро ли они, выпустив когти, начнут царапать его и
рвать на куски? "Все дело в том, - думал он, - чего от них ждать, когда
игра пойдет всерьез". Он питал к ним безотчетное недоверие: "Скользкие
какие-то, не ухватишь". Случайно услышанные сплетни подтверждали его
суждение. С другой стороны, в них чувствовалась известная мужская прямо-
та, это обязывает вести игру честно. В драке они, конечно, выпустят ког-
ти, это вполне естественно, но все же царапаться и кусаться они будут
согласно правилам. Таково было общее впечатление, которое произвели на
него будущие партнеры, хотя он, разумеется, отлично понимал, что среди
них неизбежно найдется и несколько отъявленных негодяев.


Сначала он занимался пустяками - "чтобы выиграть время", как он
объяснил Голдсуорти, с которым подружился в клубе Алта-Пасифик и по ре-
комендации которого прошел в члены клуба. И благо ему, что он поостерег-
ся: он был искренне потрясен обилием мелких акул - "сухопутных акул",
как он называл их, - кишевших вокруг него. Он видел их насквозь и диву
давался, что добычи хватает на такое огромное множество ртов. Все они
были столь явные мошенники и проходимцы, что Харнишу просто не верилось,
чтобы они могли кому-нибудь втереть очки.
Но очень скоро он узнал, что бывают и другие акулы.
Голдсуорти относился к нему не просто как к члену своего клуба, а
почти как к брату родному: давал советы, покровительствовал ему, знако-
мил с местными дельцами. Семья Голдсуорти жила в прелестной вилле около
Мэнло-Парка, и на этой вилле Харниш провел не одно воскресенье, наслаж-
даясь таким утонченным домашним уютом, какой ему и не снился. Голдсуорти
был страстный любитель цветов и вдобавок до самозабвения увлекался раз-
ведением ценных пород домашней птицы. И та и другая мания крайне забав-
ляли Харниша, служили ему неиссякаемым источником добродушных насмешек.
В его глазах такие невинные слабости только доказывали душевное здоровье
Голдсуорти, и это еще сильнее располагало к нему. Состоятельный, преус-
певающий делец, не страдающий чрезмерным честолюбием, игрок, который до-
вольствуется небольшими выигрышами и никогда не станет впутываться в
крупную игру, - таково было мнение Харниша о Голдсуорти.
В одно из воскресений Голдсуорти предложил ему дельце, небольшое, но
выгодное; речь шла о финансировании кирпичного завода в деревне Глен Эл-
лен. Харниш очень внимательно выслушал предложение своего друга. Оно по-
казалось ему весьма разумным; смущало его только то обстоятельство, что
уж больно мелкое это было дело да еще в совершенно чуждой ему отрасли;
но он все же согласился, чтобы сделать одолжение другу, ибо Голдсуорти
объяснил, что сам он уже вложил в завод небольшую сумму, а больше пока
не может, потому что хотя дело верное, но ему пришлось бы ради него сок-
ратить финансирование других предприятий. Харниш выложил пятьдесят тысяч
и сам потом, смеясь, рассказывал: "Я, конечно, влип, только Голдсуорти
тут ни при чем, это все его куры, чтоб им, и плодовые деревья".
Но урок пошел ему на пользу: он понял, что в мире бизнеса нет никаких
нравственных догм, и даже простое, нехитрое правило о верности тому, с
кем делишь хлеб-соль, не стоит внимания по сравнению с нерентабельным
кирпичным заводом и пятьюдесятью тысячами долларов наличными. Однако он
считал, что все разновидности акул одинаково плавают только на поверхно-
сти. Где-то на большой глубине, наверно, действуют люди порядочные и со-
лидные. С этими-то промышленными магнатами и финансовыми тузами он и ре-
шил вести дела. По его мнению, уже один размах, масштабы их операций и
коммерческой деятельности обязывали их к честной игре. Здесь не могло
быть места мелкому жульничеству и шулерским трюкам. Мелкий делец спосо-
бен обмануть покупателя, рассыпав по участку золотоносный песок, или
всучить лучшему Другу никудышный кирпичный завод, но в высших финансовых
сферах никто не станет заниматься такими пустяками. Там люди ставят себе
целью процветание своей страны, они прокладывают железные дороги, разви-
вают горную промышленность, открывают доступ к природным богатствам. Та-
кая игра должна по необходимости быть крупной и солидной.
"Не пристало им передергивать карты", - заключал он свои рассуждения.
Итак, он решил не связываться с маленькими людьми вроде Голдсуорти;
он поддерживал с ними приятельские отношения, но близко не сходился и не
дружил ни с кем. Не то, чтобы он чувствовал антипатию к маленьким людям,
например, к членам клуба Алта-Пасифик, - он просто не желал иметь их
партнерами в предстоящей ему крупной игре. В чем будет состоять эта иг-
ра, он еще и сам не знал; он ждал своего часа. А пока что он играл по
маленькой, вкладывая деньги в мелиорационные предприятия, и подстерегал
подходящий момент, чтобы развернуться вовсю.

Он приехал в Соединенные Штаты для того, чтобы участвовать в мужской
игре, а не в женской; но и Мужчин он еще не успел узнать. Они казались
ему изнеженными, физически слабыми; однако под этой видимой слабостью он
угадывал хватку крутых дельцов, прикрытую внешним лоском и обходи-
тельностью; чтото кошачье было в них. Втречаясь с ними в клубах, он
спрашивал себя: можно ли принимать за чистую монету дружелюбное отноше-
ние их к нему и скоро ли они, выпустив когти, начнут царапать его и
рвать на куски? "Все дело в том, - думал он, - чего от них ждать, когда
игра пойдет всерьез". Он питал к ним безотчетное недоверие: "Скользкие
какие-то, не ухватишь". Случайно услышанные сплетни подтверждали его
суждение. С другой стороны, в них чувствовалась известная мужская прямо-
та, это обязывает вести игру честно. В драке они, конечно, выпустят ког-
ти, это вполне естественно, но все же царапаться и кусаться они будут
согласно правилам. Таково было общее впечатление, которое произвели на
него будущие партнеры, хотя он, разумеется, отлично понимал, что среди
них неизбежно найдется и несколько отъявленных негодяев.


Сначала он занимался пустяками - "чтобы выиграть время", как он
объяснил Голдсуорти, с которым подружился в клубе Алта-Пасифик и по ре-
комендации которого прошел в члены клуба. И благо ему, что он поостерег-
ся: он был искренне потрясен обилием мелких акул - "сухопутных акул",
как он называл их, - кишевших вокруг него. Он видел их насквозь и диву
давался, что добычи хватает на такое огромное множество ртов. Все они
были столь явные мошенники и проходимцы, что Харнишу просто не верилось,
чтобы они могли кому-нибудь втереть очки.
Но очень скоро он узнал, что бывают и другие акулы.
Голдсуорти относился к нему не просто как к члену своего клуба, а
почти как к брату родному: давал советы, покровительствовал ему, знако-
мил с местными дельцами. Семья Голдсуорти жила в прелестной вилле около
Мэнло-Парка, и на этой вилле Харниш провел не одно воскресенье, наслаж-
даясь таким утонченным домашним уютом, какой ему и не снился. Голдсуорти
был страстный любитель цветов и вдобавок до самозабвения увлекался раз-
ведением ценных пород домашней птицы. И та и другая мания крайне забав-
ляли Харниша, служили ему неиссякаемым источником добродушных насмешек.
В его глазах такие невинные слабости только доказывали душевное здоровье
Голдсуорти, и это еще сильнее располагало к нему. Состоятельный, преус-
певающий делец, не страдающий чрезмерным честолюбием, игрок, который до-
вольствуется небольшими выигрышами и никогда не станет впутываться в
крупную игру, - таково было мнение Харниша о Голдсуорти.
В одно из воскресений Голдсуорти предложил ему дельце, небольшое, но
выгодное; речь шла о финансировании кирпичного завода в деревне Глен Эл-
лен. Харниш очень внимательно выслушал предложение своего друга. Оно по-
казалось ему весьма разумным; смущало его только то обстоятельство, что
уж больно мелкое это было дело да еще в совершенно чуждой ему отрасли;
но он все же согласился, чтобы сделать одолжение другу, ибо Голдсуорти
объяснил, что сам он уже вложил в завод небольшую сумму, а больше пока
не может, потому что хотя дело верное, но ему пришлось бы ради него сок-
ратить финансирование других предприятий. Харниш выложил пятьдесят тысяч
и сам потом, смеясь, рассказывал: "Я, конечно, влип, только Голдсуорти
тут ни при чем, это все его куры, чтоб им, и плодовые деревья".
Но урок пошел ему на пользу: он понял, что в мире бизнеса нет никаких
нравственных догм, и даже простое, нехитрое правило о верности тому, с
кем делишь хлеб-соль, не стоит внимания по сравнению с нерентабельным
кирпичным заводом и пятьюдесятью тысячами долларов наличными. Однако он
считал, что все разновидности акул одинаково плавают только на поверхно-
сти. Где-то на большой глубине, наверно, действуют люди порядочные и со-
лидные. С этими-то промышленными магнатами и финансовыми тузами он и ре-
шил вести дела. По его мнению, уже один размах, масштабы их операций и
коммерческой деятельности обязывали их к честной игре. Здесь не могло
быть места мелкому жульничеству и шулерским трюкам. Мелкий делец спосо-
бен обмануть покупателя, рассыпав по участку золотоносный песок, или
всучить лучшему Другу никудышный кирпичный завод, но в высших финансовых
сферах никто не станет заниматься такими пустяками. Там люди ставят себе
целью процветание своей страны, они прокладывают железные дороги, разви-
вают горную промышленность, открывают доступ к природным богатствам. Та-
кая игра должна по необходимости быть крупной и солидной.
"Не пристало им передергивать карты", - заключал он свои рассуждения.
Итак, он решил не связываться с маленькими людьми вроде Голдсуорти;
он поддерживал с ними приятельские отношения, но близко не сходился и не
дружил ни с кем. Не то, чтобы он чувствовал антипатию к маленьким людям,
например, к членам клуба Алта-Пасифик, - он просто не желал иметь их
партнерами в предстоящей ему крупной игре. В чем будет состоять эта иг-
ра, он еще и сам не знал; он ждал своего часа. А пока что он играл по
маленькой, вкладывая деньги в мелиорационные предприятия, и подстерегал
подходящий момент, чтобы развернуться вовсю.
Наконец случай свел его с самим Джоном Даусетом - с великим финансис-
том. Что это был именно случай, сомневаться не приходилось. Харниш, на-
ходясь в Лос-Анджелесе, совершенно случайно услышал, что на Санта-Ката-
лина отлично ловится тунец, и решил заехать на остров, вместо того что-
бы, как предполагал, вернуться прямым путем в Сан-Франциско. И тут-то он
и познакомился с Джоном Даусетом: нью-йоркский магнат, совершая путе-
шествие на Запад, с неделю пробыл на Санта-Каталина, прежде чем пус-
титься в обратный путь. Разумеется, Даусет слыхал о пресловутом короле
Клондайка, якобы обладателе тридцати миллионов, да и при личном зна-
комстве Харниш сумел заинтересовать его. Вероятно, личное знакомство и
породило идею, мелькнувшую в уме Даусета; но он ничем себя не выдал,
предпочитая дать ей окончательно созреть. Поэтому он разговаривал только
на самые общие темы и всеми силами старался завоевать расположение Хар-
ниша.
Даусет был первым крупным финансистом, с которым Харниш столкнулся
лицом к лицу, и это знакомство привело его в восхищение. В Даусете
чувствовалось столько добродушия, сердечной теплоты, он держался так
просто, без всякого высокомерия, что Харниш порой забывал, что его собе-
седник знаменитый Джон Даусет, председатель правления многих банков,
глава страховых обществ, по слухам - негласный союзник заправил Стандарт
Ойл и заведомый союзник Гугенхаммеров.
Под стать этой громкой славе была и внешность Даусета и все его по-
вадки. Харнишу, столько слышавшему о нью-йоркском миллионере, казалось,
что Даусет должен быть именно таким. Это был шестидесятилетний, убелен-
ный сединами старик, но руку он пожимал крепко, и вообще в нем не заме-
чалось никаких признаков дряхлости; походка оставалась быстрой и упру-
гой, все движения были уверенные, решительные; на щеках играл здоровый
румянец, тонкие, хорошо очерченные губы умели весело улыбаться в ответ
на шутку, ясные светло-голубые глаза под косматыми седыми бровями пытли-
во и прямо глядели в лицо собеседнику. Все в Даусете выдавало ум трезвый
и уравновешенный, и так четко работал этот ум, что Харниш мысленно срав-
нивал его со стальным механизмом. Даусет все знал и никогда не разбавлял
свою мудрость проявлениями жеманной чувствительности. Привычка повеле-
вать сквозила во всем его облике, каждое слово, каждый жест свиде-
тельствовали о могуществе и власти. В то же время он был приветлив и чу-
ток, и Харниш отлично понимал, как далеко до Даусета такому мелкому
дельцу, как Голдсуорти. Знал Харниш и о происхождении Даусета, предки
которого принадлежали к первым поселенцам Америки, о его заслугах в вой-
не с Испанией, о его отце Джоне Даусете, который вместе с другими банки-
рами оказывал помощь Северу в борьбе с Югом, о коммодоре Даусете, герое
кампании 1812 года, о генерале Даусете, заслужившем боевую славу в войне
за независимость, и, наконец, о том далеком родоначальнике, который вла-
дел землями и рабами в Новой Англии на заре ее истории.
- Это настоящий человек, - говорил Харниш по возвращении в Сан-Фран-
циско приятелю в курительной клуба. - Уверяю вас, Гэллон, он просто по-
разил меня. Правда, я всегда думал, что большие люди должны быть такие,
но теперь я увидел это своими глазами. Он из тех, кто большие дела дела-
ет. Стоит только поглядеть на него. Такие встречаются один на тысячу, уж
это верно. С ним стоит знаться. Игру свою он ведет азартно, не останав-
ливаясь ни перед чем, и, уж будьте спокойны, не бросит карты. Ручаюсь,
что он может проиграть или выиграть десять миллионов и глазом не морг-
нув.

Галлон, попыхивая сигарой, слушал эти панегирики и, когда Харниш
умолк, посмотрел на него с любопытством; но Харниш в эту минуту заказы-
вал коктейли и не заметил взгляда приятеля.
- Очевидно, он предложил вам какое-нибудь дело? - заметил Галлон.
- Ничего подобного, и не думал. За ваше здоровье!
Я просто хотел объяснить вам, что я теперь понимаю, как большие люди
большие дела делают. Знаете, у меня было такое чувство, как будто он
все-все знает. Мне даже стыдно стало за себя.
Харниш задумался, потом, помолчав, сказал:
- Сдается мне, что я мог бы дать ему несколько очков вперед, если бы
нам пришлось погонять упряжки лаек. А уж в покер или в добыче россыпи
ему лучше со мной не тягаться. Наверно; и в берестовом челне я бы его
осилил. И, пожалуй, я скорей выучусь игре, в которую он играет всю
жизнь, нежели он выучился бы моей игре на Севере.



ГЛАВА ВТОРАЯ

Вскоре после этого разговора Харниш неожиданно выехал в Нью-Йорк.
Причиной поездки послужило письмо Даусета - коротенькое письмецо в нес-
колько строчек, отпечатанное на пишущей машинке. Но Харниш ликовал, чи-
тая его. Он вспомнил, как однажды в Темпас-Бьютте, когда не хватало чет-
вертого партнера, к нему, зеленому пятнадцатилетнему юнцу, обратился
старый заядлый картежник: "Садись, парнишка, бери карту". Такое же ра-
достное волнение испытывал он и сейчас.
За сухим, деловитым тоном письма ему чудились неразгаданные тайны.
"Наш мистер Ховисон посетит вас в гостинице. Можете ему довериться.
Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вы все поймете после разговора со
мной". Харниш читал и перечитывал письмо. Вот оно! Наконец-то он дождал-
ся крупной игры, и, видимо, ему предлагают принять в ней участие. Для
чего же еще может один человек приказывать другому проехаться через весь
континент?
Они встретились - при посредничестве "нашего" мистера Ховисона - в
великолепной загородной вилле на Гудзоне. Согласно полученному распоря-
жению, Харниш приехал на виллу в частной легковой машине, которая была
ему предоставлена. Он не знал, чья это машина; не знал он также, кому
принадлежат нарядный загородный дом и широкие обсаженные деревьями лу-
жайки перед ним. Даусет, уже прибывший на виллу, познакомил Харниша с
еще одним лицом, но Харнишу имя его и так было известно: он сразу узнал
Натаниэла Леттона: Харниш десятки раз видел его портреты в газетах и
журналах, читал о месте, которое он занимает в высших финансовых кругах,
об университете в Даратоне, построенном на его средства. Он тоже пока-
зался Харнишу человеком, имеющим власть, но вместе с тем он до удивления
не походил на Даусета. Впрочем, одну общую черту Харниш подметил: оба
производили впечатление необычайно опрятных людей; во всем же остальном
они были совершенно разные. Худой, даже изможденный на вид, Леттон напо-
минал холодное пламя, словно каким-то таинственным образом под ледяной
наружностью этого человека пылал неистовый жар тысячи солнц. В этом впе-
чатлении больше всего повинны были глаза - огромные, серые, они лихора-
дочно сверкали на костлявом, точно у скелета, лице, обтянутом исси-
ня-бледной, какой-то неживой кожей. Ему было лет пятьдесят, на плешивой
голове росли редкие, стального цвета волосы, и выглядел он многим старше
Даусета. Тем не менее и Натаниэл Леттон, несомненно, был силой - это
сразу чувствовалось. Харнишу казалось, что этот человек с аскетическим
лицом окружен холодом высокого, невозмутимого спокойствия - раскаленная
планета под покровом сплошного льда. Но прежде всего и превыше всего
Харниша изумляла чрезвычайная и даже немного пугающая незапятнанность
Леттона. На нем не заметно было и следов шлака, он словно прошел сквозь
очистительный огонь. Харниш подумал, что, вероятно, обыкновенное мужское
ругательство смертельно оскорбило бы слух Леттона, как самое страшное
богохульство.
Гостям предложили выпить; уверенно и бесшумно, точно хорошо смазанная
машина, двигавшийся лакей - видимо, постоянный обитатель виллы - подал
Натаниэлу Леттону минеральную воду; Даусет пил виски с содовой; Харниш
предпочел коктейль. Никто как будто не обратил внимания на то, что Хар-
ниш в полночь пьет мартини, хотя он зорко следил за своими собутыльника-
ми. Харниш давно уже узнал, что для потребления коктейлей существуют
строго установленные время и место. Но мартини пришелся ему по вкусу, и
он не считал нужным отказывать себе в удовольствии пить его где и когда
вздумается. Харниш ожидал, что, как и все, Даусет и Леттон заметят его
странную прихоть. Не тут-то было! Харниш подумал про себя: "Спроси я
стакан сулемы, они бы и бровью не повели".
Вскоре прибыл Леон Гугенхаммер и, присоединившись к компании, заказал
виски. Харниш с любопытством разглядывал его. Этот Гугенхаммер принадле-
жал к известной могущественной семье финансистов. Правда, он был одним
из младших отпрысков, но все же приходился родней тем Гугенхаммерам, с
которыми Харниш сражался на Севере. Леон Гугенхаммер не преминул упомя-
нуть об этой давней истории. Он сказал Харнишу несколько лестных слов по
поводу настойчивости, с какой тот вел дело, и вскользь заметил:
- Знаете, слух об Офире дошел даже до нас.
И должен сознаться, мистер Время-не... хм... мистер Харниш, в этом
деле вы, безусловно, нас обставили.
Слух! Харниш чуть не подскочил, услышав это слово. Слух, видите ли,
дошел до них! А для него это была ожесточенная схватка, которой он отдал
все свои силы и силу одиннадцати миллионов, нажитых им на Клондайке. Вы-
соко же хватают Гугенхаммеры, если дела такого размаха, как борьба за
Офир, для них всего лишь мелкая стычка, слух о которой они соблаговолили
услышать. "Какую же они здесь ведут игру? У-ух ты! Ничего не скажешь!" -
подумал Харниш и тут же обрадовался, вспомнив, что ему сейчас предложат
принять участие в этой игре. Теперь он горько жалел - о том, что молва,
приписывающая ему тридцать миллионов, ошибается и что у него их всего
только одиннадцать. Ну, в этом пункте он, во всяком случае, будет откро-
венен; он им точно скажет, сколько столбиков фишек он может купить.
У Леона Гугенхаммера, тридцатилетнего полного мужчины, лицо было юно-
шески гладкое, без единой морщинки, если не считать еще только обознача-
ющиеся мешки под глазами. Он тоже производил впечатление безукоризненной
чистоты и опрятности. Его тщательно выбритые розовые щеки свидетельство-
вали о превосходном здоровье, так что даже некоторая тучность и солидное
кругленькое брюшко не казались странными: просто у молодого человека
склонность к полноте, вот и все.

Собеседники очень скоро заговорили о делах, однако не раньше, чем Гу-
генхаммер рассказал о предстоящих международных гонках, в которых должна
была участвовать и его роскошная яхта "Электра"; при этом он посетовал,
что новый, недавно установленный мотор уже успел устареть. Суть предпо-
лагаемого дела изложил Даусет, остальные только изредка вставляли заме-
чания, а Харниш задавал вопросы. Каково бы ни было дело, которое ему
предлагали, он не собирался входить в него с завязанными глазами. Но он
получил весьма точные, исчерпывающие сведения относительно их планов.
- Никому и в голову не придет, что вы с нами! - воскликнул Гугенхам-
мер, когда Даусет уже заканчивал свое объяснение, и его красивые еврейс-
кие глаза заблестели. - Все будут думать, что вы сами по себе, как зап-
равский пират.
- Вы, конечно, понимаете, мистер Харниш, что наше соглашение должно
быть сохранено в строжайшей тайне, - внушительным тоном предостерег На-
таниэл Леттон.
Харниш кивнул головой.
- И вы также хорошо понимаете, - продолжал Леттон, - что наш план
преследует благую цель. Дело это вполне законное, мы в своем праве, а
пострадать от него могут только спекулянты. Мы не хотим биржевого краха.
Напротив, мы хотим повысить цену на акции. Солидные держатели акций от
этого выиграют.
- В том-то и суть, - поддакнул Даусет. - Потребность в меди непрерыв-
но возрастает. Я уже говорил вам, что копи Уорд Вэлли дают почти одну
четверть мировой добычи меди. Они представляют собой огромное богатство,
размеры которого мы сами не можем определить точно. Мы все предусмотре-
ли. У нас и своего капитала Достаточно, но дело требует притока новых
средств. Кроме того, на рынке слишком много акций Уорд Вэлли, - это не
соответствует нашим теперешним планам. Таким образом, мы одним выстрелом
убьем двух зайцев...
- А выстрел - это я, - улыбаясь, вставил Харниш.
- Совершенно верно. Вы не только поднимете курс акций Уорд Вэлли, вы
еще и соберете их. Это даст нам неоценимое преимущество для осуществле-
ния наших планов, не говоря уже о том, что и мы и вы извлечем прибыль из
проведенной вами операции. Дело это, как уже здесь говорил мистер Лет-
тон, вполне честное и законное. Восемнадцатого числа состоится заседание
правления, и мы объявим, что в этом году дивиденды будут выплачены в
двойном размере.
- Вот это ударит кое-кого по карману! - воскликнул Леон Гугенхаммер.
- Ударит только спекулянтов, - объяснил Натаниэл Леттон, - биржевых
игроков, накипь Уолл-стрита. Солидные пайщики не пострадают. К тому же
они лишний раз убедятся, что наши копи заслуживают доверия. А заручив-
шись их доверием, мы можем осуществить наши планы всемерного расширения
предприятия, которое мы вам изложили.
- Я должен предупредить вас, - сказал Даусет, - что до вас будут до-
ходить самые нелепые слухи, но вы не пугайтесь. Весьма вероятно, что мы
даже будем распускать их. Я думаю, вам вполне ясно, с какой целью это
делается. Но вы не обращайте никакого внимания на слухи. Вы свой чело-
век, мы вас посвятили в суть нашей операции. Ваше дело только покупать,
покупать и покупать, до последней минуты, пока правление не объявит о
выплате дивидендов в двойном размере. После этого уже ничего нельзя бу-
дет купить - акции Уорд Вэлли подскочат до небес.
- Самое главное для нас, - заговорил Леттон, медленно отхлебнув из
стакана с минеральной водой, стоявшего перед ним, - самое главное - это
изъять у мелких держателей акции, находящиеся у них на руках. Мы легко
могли бы это сделать другим способом: припугнуть держателей падением
курса, что обошлось бы нам гораздо дешевле. Мы - хозяева положения. Но
мы не хотим злоупотреблять этим преимуществом и согласны покупать наши
акции по повышенному курсу. Не потому, что мы филантропы, но нам нужно
доверие пайщиков для расширения дела. Да мы, в сущности, ничего на этом
не потеряем. Как только станет известно о выплате дивидендов в двойном
размере, цена на акции баснословно поднимется. Кроме того, мы пострижем
спекулянтов, играющих на понижение. Это, конечно, несколько выходит за
рамки общепринятых финансовых операций, но это момент привходящий и в
известном смысле неизбежный. Это не должно нас смущать. Пострадают
только самые беззастенчивые спекулянты, и поделом им.
- И еще вот что, мистер Харниш, - сказал Гугенхаммер, - если у вас не
хватит наличного капитала или вы не пожелаете весь свой капитал вклады-
вать в это дело, немедленно обратитесь к нам. Помните, за вами стоим мы.
- Да, да, мы стоим за вами, - повторил Даусет.
Натаниэл Леттон подтвердил это кивком головы.
- Теперь относительно дивидендов в двойном размере, - заговорил Дау-
сет, вынимая листок бумаги из записной книжки и надевая очки. - Здесь у
меня все цифры. Вот, видите...
И он начал подробно объяснять Харнишу, какие прибыли получала и какие
дивиденды выплачивала компания Уорд Вэлли со дня своего основания.
Совещание длилось около часа, и весь этот час Харниш, как никогда,
чувствовал себя вознесенным на самую высокую вершину жизни. Крупные иг-
роки приняли его в свою игру. Они - сила. Правда, он знал, что это еще
не самый узкий избранный круг. Их не поставить на одну доску с Морганами
и Гарриманами. Но они имеют доступ к этим гигантам, и сами они гиганты,
только помельче. Их обращение тоже понравилось Харнишу. Они держались с
ним на равной ноге, с явным уважением, без покровительственного тона.
Харниш был очень польщен этим, ибо хорошо знал, что не может сравниться
с ними ни богатством, ни опытом.
- Мы немножко встряхнем всю эту свору спекулянтов, - радостно сказал
Леон Гугенхаммер, когда совещание окончилось. - И никто этого не сделает
лучше вас, мистер Харниш. Они будут уверены, что вы действуете в одиноч-
ку, а у них ножницы всегда наготове, чтобы стричь таких новичков, как
вы.
- Они непременно попадутся, - согласился Леттон; его серые глаза го-
рели мрачным огнем на бледном лице, полузакрытом складками необъятного
шарфа, которым он окутывал шею до самых ушей. - Они привыкли рассуждать
по шаблону. Любая новая комбинация, непредвиденное обстоятельство, неиз-
вестный им фактор опрокидывают все их расчеты. А всем этим для них яви-
тесь вы, мистер Харниш. И повторяю вам, они - игроки, спекулянты и зас-
лужили такую встряску. Если бы вы знали, какая это помеха для нас, со-
лидных дельцов. Их азартная биржевая игра подчас нарушает самые разумные
планы и даже расшатывает наиболее устойчивые предприятия.
Даусет сел в одну машину с Леоном Гугенхаммером, Леттон - в другую.
Харниш, все еще под впечатлением всего, что произошло за последний час,
чуть ли не с трепетом смотрел на разъезд участников знаменательного со-
вещания. Три автомобиля, точно страшные ночные чудовища, стояли на посы-
панной гравием площадке под неосвещенным навесом широкого крыльца. Ночь
выдалась темная, и лучи автомобильных фар, словно ножами, прорезали гус-
той мрак. Все тот же лакей - услужливый автомат, царивший в доме, неиз-
вестно кому принадлежавшем, подсадив гостей в машины, застыл на месте,
словно каменное изваяние. Смутно виднелись закутанные в шубы фигуры си-
девших за рулем шоферов. Одна за другой, будто пришпоренные кони, машины
ринулись в темноту, свернули на подъездную аллею и скрылись из глаз.
Харниш сел в последнюю машину и, когда она тронулась, оглянулся на
дом, где не светилось ни одного огонька и который, словно гора, высился
среди мрака. Чей это дом? Кто предоставляет его этим людям для тайных
совещаний? Не проболтается ли лакей? А кто такие шоферы? Тоже доверенные
лица, как "наш" мистер Ховисон? Тайна. В этом деле, куда ни повернись,
всюду тайна. Тайна шествует рука об руку с Властью. Харниш откинулся на
спинку сиденья и затянулся папиросой. Большое будущее открывалось перед
ним. Уже стасованы карты для крупной игры, и он один из партнеров. Он
вспомнил, как резался в покер с Джеком Кернсом, и громко рассмеялся. В
те времена он ставил на карту тысячи, ну, а теперь поставит миллионы. А
восемнадцатого числа, после заявления о дивидендах... Он заранее лико-
вал, предвкушая переполох, который поднимется среди биржевых спекулян-
тов, уже точивших ножницы, чтобы остричь - кого же? Его, Время-не-ждет!

ЛАВА ТРЕТЬЯ

Хотя было уже два часа ночи, когда Харниш вернулся в гостиницу, он
застал там поджидавших его репортеров. На другое утро их явилось вдвое
больше. О его прибытии в Нью-Йорк протрубила вся пресса. Еще раз под
дробь тамтамов и дикарские вопли колоритная фигура Элама Харниша проша-
гала по газетным полосам. Король Клондайка, герой Арктики, тридцатикрат-
ный миллионер ледяного Севера прибыл в Нью-Йорк! С какой целью? Разорить
ньюйоркцев, как он разорил биржевиков Тонопа в штате Невада? Пусть
Уолл-стрит поостережется - в городе появился дикарь с Клондайка! А если,
наоборот, Уолл-стрит разорит его? Не в первый раз Уолл-стриту усмирять
дикарей; может быть, именно такая участь суждена пресловутому Время-
не-ждет? Харниш усмехался про себя и давал двусмысленные ответы своим
интервьюерам; это путало карты, и Харниша забавляла мысль, что не так-то
легко будет Уолл-стриту справиться с ним.
Никто не сомневался, что Харниш приехал для биржевой игры, и когда
начался усиленный спрос на акции Уорд Вэлли, все поняли, чья рука здесь
действует. Биржа гудела от слухов. Ясно, он еще раз хочет схватиться с
Гугенхаммерами. Историю прииска Офир извлекли из архива и повторяли на
все лады, прибавляя все новые сенсационные подробности, так что под ко-
нец Харниш сам едва мог узнать ее. Но и это была вода на его мельницу.
Биржевики явно шли по ложному следу. Харниш с каждым днем покупал все
усерднее, но желающих продать было такое множество, что курс акций Уорд
Вэлли поднимался очень медленно. "Это куда веселее, чем покер", - радо-
вался Харниш, видя, какую он поднял суматоху. Газеты изощрялись в догад-
ках и пророчествах, и за Харнишем неотступно ходил по пятам целый отряд
репортеров. Интервью, которые он им давал, были просто шедеврами. Заме-
тив, в какой восторг приходят журналисты от его говора, от всех "ма-
лость", "ничего не скажешь" и так далее, он нарочно старался сделать
свою речь характерной, пересыпая ее словечками, которые слышал от других
жителей Севера, и даже сам придумывая новые.
Целую неделю, от четверга до четверга, с одиннадцатого по восемнадца-
тое число, Харниш жил в чаду неистового азарта. Он не только впервые в
жизни вел столь крупную игру - он вел ее за величайшим в мире карточным
столом и такие суммы ставил на карту, что даже видавшие виды завсегдатаи
этого игорного дома волей-неволей встрепенулись. Невзирая на то, что на
рынке имелось сколько угодно акций Уорд Вэлли, они все же благодаря все
растущему спросу постепенно поднимались в цене; чем меньше дней остава-
лось до знаменательного четверга, тем сильнее лихорадило биржу. Видно,
не миновать краха! Сколько же времени клондайкский спекулянт будет ску-
пать акции Уорд Вэлли? Надолго ли еще его хватит? А что думают заправилы
компании? Харниш с удовольствием прочел появившиеся в печати интервью.
Они восхитили его спокойствием и невозмутимостью тона. Леон Гугенхаммер
даже не побоялся высказать мнение, что, быть может, этот северный крез
напрасно так зарывается. Но это их не тревожит, заявил Даусет. И против
его спекуляций они тоже ничего не имеют. Они не знают, каковы его наме-
рения, ясно одно - он играет на повышение. Ну что ж, в этом никакой беды
нет. Что бы ни случилось с ним, чем бы ни кончилась его бешеная игра,
компания Уорд Вэлли по-прежнему будет крепко стоять на ногах, незыбле-
мая, как Гибралтарская скала. Акции на продажу? Нет, спасибо, таких не
имеется. Это просто искусственно вызванный бум, который не может долго
продолжаться, и правление Уорд Вэлли не намерено нарушать ровное течение
своей деятельности из-за безрассудного ажиотажа на бирже. "Чистая спеку-
ляция с начала и до конца, - сказал репортерам Натаниэл Леттон. - Мы ни-
чего общего с этим не, имеем и даже знать об этом не желаем".
За эту бурную неделю Харниш имел несколько тайных совещаний со своими
партнерами: одно с Леоном Гугенхаммером, одно с Джоном Даусетом и два с
мистером Ховисоном. Ничего существенного на этих совещаниях не произош-
ло, ему только выразили одобрение и подтвердили, что все идет отлично.
Но во вторник утром распространился слух, не на шутку встревоживший
Харниша, тем более что в "Уоллстрит джорнэл" можно было прочесть о том
же: газета сообщала, что, по достоверным сведениям, на заседании Правле-
ния компании Уорд Вэлли, которое состоится в ближайший четверг, вместо
обычного объявления о размере дивидендов правление потребует дополни-
тельного взноса. Харниш впервые за все время заподозрил неладное. Он с
ужасом подумал, что, если слух подтвердится, он окажется банкротом. И
еще у него мелькнула мысль, что вся эта грандиозная биржевая операция
была проделана на его деньги. Ни Даусет, ни Гугенхаммер, ни Леттон не
рисковали ничем. Харниша охватил страх, правда, ненадолго, но все же он
успел очень живо вспомнить кирпичный завод Голдсуорти; приостановив все
приказы о покупке акций, он бросился к телефону.
- Чепуха, просто очередная сплетня, - послышался в трубке гортанный
голос Леона Гугенхаммера.
- Как вам известно, я член правления, - ответил Натаниэл Леттон, - и,
безусловно, был бы в курсе, если бы предполагалось такое мероприятие.
- Я же предупреждал вас, что подобные слухи будут распространяться, -
сказал Джон Даусет. - В этом нет ни крупицы правды. Даю вам слово
джентльмена.
Харнишу стало очень стыдно, что он поддался панике, и он с удвоенной
энергией принялся за дело. Приостановка операций по скупке акций Уорд
Вэлли превратила биржу в сумасшедший дом. Игроки на понижение жали по
всей линии; акции Уорд Вэлли, стоявшие выше всех, первыми начали падать.
Но Харниш невозмутимо удваивал приказы о покупке. Во вторник и в среду
он неуклонно покупал, и акции опять сильно поднялись. В четверг утром он
все еще продолжал брать, и если сделки заключались на срок, не задумыва-
ясь превышал свои наличные средства. Что ж такого? Ведь сегодня будет
объявлено о выдаче дивидендов, успокаивал он себя. Когда подойдет срок,
внакладе окажутся продавцы. Они придут к нему, будут просить уступки.
Но вот гром грянул: слухи оправдались, правление компании Уорд Вэлли
предложило акционерам внести дополнительный взнос. Харнишу оставалось
только сдаться. Он еще раз проверил достоверность сообщения и прекратил
борьбу. Не только акции Уорд Вэлли, но все ценные бумаги полетели вниз.
Игроки на понижение торжествовали победу. Харниш даже не поинтересовал-
ся, докатились ли акции Уорд Вэлли до самого дна или все еще падают. На
Уолл-стрите царил хаос, но Харниш, не оглушенный ударов и даже не расте-
рянный, спокойно покинул поле битвы, чтобы обдумать создавшееся положе-
ние. После краткого совещания со своими маклерами он вернулся в гостини-
цу; по дороге он купил вечерние газеты и глянул на кричащие заголовки:
"Время-не-ждет доигрался", "Харниш получил по заслугам", "Еще один аван-
тюрист с Запада не нашел здесь легкой поживы". В гостинице он прочел
экстренный выпуск, где сообщалось о самоубийстве молодого человека, но-
вичка в биржевой игре, который, следуя примеру Харниша, играл на повыше-
ние.
- Чего ради он покончил с собой? - пробормотал про себя Харниш.
Он поднялся в свой номер, заказал мартини, скинул башмаки и погрузил-
ся в раздумье. Полчаса спустя он встрепенулся и выпил коктейль; когда
приятное тепло разлилось по всему телу, морщины на лбу у него разглади-
лись и на губах медленно заиграла усмешка - намеренная, но не нарочитая:
он искренне смеялся над самим собой.
- Обчистили, ничего не скажешь! - проговорил он.
Потом усмешка исчезла, и лицо его стало угрюмым и сосредоточенным.
Если не считать дохода с капитала, вложенного в несколько мелиорационных
предприятий на Западе (все еще требовавших больших дополнительных вложе-
ний), он остался без гроша за душой. Но не это убивало его - гордость
страдала. С какой легкостью он попался на удочку! Его провели, как мла-
денца, и он даже ничего доказать не может. Самый простодушный фермер
потребовал бы какого-нибудь документа, а у него нет ничего, кроме
джентльменского соглашения, да еще устного. Джентльменское соглашение!
Он презрительно фыркнул. В его ушах еще звучал голос Джона Даусета, ска-
завшего в телефонную трубку: "Даю вам слово джентльмена". Они просто
подлые воришки, мошенники, нагло обманувшие его! Правы газеты. Он прие-
хал в Нью-Йорк, чтобы его здесь обчистили, и господа Даусет, Леттон и
Гугенхаммер это и сделали. Он был для них малой рыбешкой, и они забавля-
лись им десять дней - вполне достаточный срок, чтобы проглотить его
вместе с одиннадцатью миллионами. Расчет их прост и ясен: они сбыли че-
рез него свои акции, а теперь по дешевке скупают их обратно, пока курс
не выровнялся. По всей вероятности, после дележа добычи Натаниэл Леттон
пристроит еще несколько корпусов к пожертвованному им университету. Леон
Гугенхаммер поставит новый мотор на своей яхте или на целой флотилии
яхт. А Джон Даусет? Он-то что станет делать с награбленными деньгами?
Скорее всего откроет несколько новых отделений своего банка.
Харниш еще долго просидел над коктейлями, оглядываясь на свое прош-
лое, заново переживая трудные годы, проведенные в суровом краю, где он
ожесточенно дрался за свои одиннадцать миллионов. Гнев владел им с такой
силой, что в нем вспыхнула жажда убийства и в уме замелькали безумные
планы мести и кровавой расправы над предавшими его людьми. Вот что дол-
жен был сделать этот желторотый юнец, а не кончать самоубийством. Прис-
тавить им дуло к виску. Харниш отпер свой чемодан и достал увесистый
кольт. Он отвел большим пальцем предохранитель и восемь раз подряд оття-
нул затвор; восемь патронов, один за другим, выпали на стол; он снова
наполнил магазин, перевел один патрон в патронник и, не спуская курка,
поставил кольт на предохранитель. Потом положил пистолет в боковой кар-
ман пиджака, заказал еще один мартини и опять уселся в кресло.
Так прошел целый час, но Харниш уже не усмехался.
На хмурое лицо легли горькие складки, - он вспомнил суровую жизнь Се-
вера, лютый полярный мороз, все, что он совершил, что перенес: несконча-
емо долгие переходы по снежной тропе, студеные тундровые берега у мыса
Барроу, грозные торосы на Юконе, борьбу с людьми и животными, муки го-
лодных дней, томительные месяцы на Койокуке, где тучами налетали комары,
мозоли на руках от кайла и заступа, ссадины на плечах и груди от лямок
походного мешка, мясную пищу без приправы наравне с собаками - вспомнил
всю длинную повесть двадцатилетних лишений, тяжелого труда, нечеловечес-
ких усилий.
В десять часов он поднялся и стал перелистывать книгу адресов
Нью-Йорка, потом надел башмаки, вышел на улицу и, наняв кеб, стал коле-
сить по темному городу. Дважды он менял кеб и наконец остановился у кон-
торы частного детективного агентства. Щедро оплатив вперед требуемые ус-
луги, он самолично выбрал шестерых агентов и дал нужные указания. Никог-
да еще они не получали такой высокой оплаты за столь нехитрую работу:
сверх того, что взимала контора, Харниш подарил им по пятьсот долларов,
посулив в случае успеха еще столько же. Он не сомневался, что на другой
день, а быть может, еще этой ночью его притаившиеся партнеры где-нибудь
сойдутся. За каждым было поручено следить двум агентам. Требовалось
только установить время и место свидания.
- Действуйте смело, ребята, - сказал он в заключение. - Мне очень
нужно это узнать. Что бы вы ни сделали, что бы ни случилось, не бойтесь,
я сумею вас выгородить.
На обратном пути в гостиницу он опять дважды пересаживался из кеба в
кеб, потом, поднявшись в свой номер, выпил на ночь еще один мартини, лег
в постель и уснул. Утром он оделся, побрился, велел подать завтрак и га-
зеты в комнату и стал ждать известий. Но пить не пил. С девяти часов на-
чались телефонные звонки - агенты докладывали о своей работе: Натаниэл
Леттон едет пригородным поездом из Тэрритауна. Джон Даусет только что
сел в вагон подземки. Леон Гугенхаммер еще не показывался, но он, несом-
ненно, дома. Харниш, разложив перед собой план города, следил за каждым
движением неприятеля. Первым в свою контору, помещавшуюся в здании Мючу-
элСоландер, прибыл Натаниэл Леттон. Затем туда же приехал Гугенхаммер.
Даусет все еще сидел в своей конторе. Но в одиннадцать часов телефонный
звонок возвестил о том, что и Даусет прибыл на место, и пять минут спус-
тя Харниш уже мчался в таксомоторе к зданию Мючуэл-Соландер.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда дверь отворилась, Натаниэл Леттон, что-то говоривший своим ком-
паньонам, сразу умолк, и все трое со скрытой тревогой уставились на Эла-
ма Харниша, который размашистым шагом входил в комнату. Он невольно под-
черкивал упругую твердость своей походки, походки путника на снежной
тропе. Да ему и в самом деле казалось, что он снова чувствует ее под но-
гами.
Здорово, господа, здорово, - проговорил он, словно не замечая гробо-
вой тишины, которой партнеры встретили его появление. Харниш всем по
очереди пожал руку, широко шагая от одного к другому, причем так крепко
стискивал их пальцы, что Натаниэл Леттон сморщился от боли. Потом Харниш
бросился в кресло и лениво развалился в нем, притворяясь крайне утомлен-
ным. Кожаный саквояж, который он принес с собой, он небрежно уронил на
пол возле кресла.
- Ах, черт меня возьми совсем! Ну и умаялся же сказал он, отдуваясь.
- Красота, как мы их пообчистили! Ловко, ничего не скажешь! А мне и нев-
домек, что к чему в вашей игре, только под самый конец догадался. На обе
лопатки всех положили! И как они сами нарывались на это, просто диву да-
ешься!
Простодушие, с каким говорил Харниш, медлительюность речи, свойствен-
ная жителям Запада, несколько успокоили его собеседников. Не так уж он
страшен.
Правда, он сумел проникнуть в кабинет вопреки распоряжению, данному
служащим конторы, но ничто Не указывало на его намерение устроить скан-
дал или применить силу.
- Что же вы? - весело спросил Харниш. - И доброго слова у вас не най-
дется для вашего партнера? Или уж так он вам угодил, что вы малость очу-
мели?
Леттон только хмыкнул в ответ. Даусет молча ждал, что будет дальше.
Леон Гугенхаммер с трудом выдавил из себя несколько слов.
- Вы, несомненно, подняли бучу, - сказал он.
Черные глаза Харниша радостно заблестели.
- Еще бы! - с гордостью воскликнул он. - И как же мы их надули! Вот
уж не думал, что они так легко Попадутся. Я прямо ошалел!
- Ну, а теперь, - продолжал он, прежде чем наступило тягостное молча-
ние, - не мешает нам сделать расчетик. Я нынче же уезжаю восвояси на
этом чертовом "Двадцатом веке". - Он подтянул к себе саквояж, открыл его
и запустил туда обе руки. - Но помните, ребята, если вам еще раз захо-
чется встряхнуть Уоллстрит, я рад стараться, только шепните словечко.
Мигом явлюсь, с полным моим удовольствием.
Он стал пригоршнями вынимать из саквояжа корешки чековых книжек, кви-
танции, расписки маклеров. Сложив все это в кучу на стол, он в последний
раз сунул руки в саквояж, тщательно обшарил его и добавил еще несколько
застрявших бумажек, потом вытащил из кармана записку и прочел вслух:
- Вот мои расходы - десять миллионов двадцать семь тысяч сорок два
доллара шестьдесят восемь центов. Эту сумму, конечно, нужно вычесть,
раньше чем мы начнем делить барыши. А теперь давайте ваши подсчеты. Ведь
дело-то провернули не маленькое!
Партнеры Харниша переглядывались, лица их выражали крайнее недоуме-
ние: либо этот юконец еще глупее, чем они думали, либо он ведет какую-то
игру, смысл которой им непонятен.
Натаниэл Леттон, облизнув пересохшие губы, заговорил:
- Видите ли, мистер Харниш, для полного подсчета потребуется нес-
колько часов. Мистер Ховисон уже приступил к делу. Мы... хм... как вы
сказали, дело провернули большое. Почему бы нам не побеседовать за общим
завтраком? Я распоряжусь, чтобы контора работала сегодня без обеденного
перерыва, так что вы вполне успеете на поезд.
Даусет и Гугенхаммер с почти явным облегчением перевели дух. Атмосфе-
ра несколько разрядилась. Неуютно было находиться в одной комнате с гла-
зу на глаз с этим похожим на индейца богатырем, которого они ограбили. И
довольно неприятно припоминать многочисленные рассказы о его баснослов-
ной силе и бесстрашии. Если бы только Леттону удалось заговорить ему зу-
бы хоть на две минуты, они успели бы выскочить за дверь кабинета, в тот
привычный мир, где можно призвать на помощь полицию, и все обошлось бы
благополучно; а Харниш, видимо, поддавался на уговоры.
- Вот это хорошо, - сказал он. - Мне, конечно, не хочется опаздывать
на поезд. И вообще, скажу я вам, господа, для меня большая честь, что вы
меня взяли в долю. Поверьте, я очень это чувствую, хоть, может, ска-
зать-то не умею. Но меня уж больно любопытство разбирает, просто не тер-
пится узнать: какой же мы куш сорвали? Вы мне, мистер Леттон, хоть при-
мерно скажите, сколько.
Наступила пауза; сообщники Леттона почувствовали, что он взывает к
ним о помощи, хотя он даже не взглянул на них. Даусет, человек более
твердого закала, чем остальные, уже понял, что этот король Клондайка ло-
мает комедию. Но Леттон и Гугенхаммер все еще верили детской наивности
его тона.
- Это... очень трудно, - начал Леон Гугенхаммер. - Видите ли, курс
акций Уорд Вэлли сейчас неустойчив... так что...
- ...в настоящее время ничего нельзя подсчитать заранее, - закончил
за Гугенхаммера Леттон.
- Да вы только прикиньте приблизительно, - с живостью возразил Хар-
ниш. - Не беда, если потом окажется на миллиончик больше или меньше.
Подсчитаем после все до точности. Так мне не терпится узнать, прямо все
тело зудит. Ну как, скажете?
- Зачем тянуть эту бессмысленную игру словами? - резко и холодно ска-
зал Даусет. - Объяснимся здесь же, на месте. Мистер Харниш явно находит-
ся в заблуждении, и мы должны прямо сказать ему, в чем он ошибается. Мы,
партнеры в этой операции...
Но Харниш не дал ему договорить. Он слишком много на своем веку играл
в покер, чтобы пренебречь психологическим фактором; в этой последней
сдаче он хотел сам довести игру до конца и поэтому перебил Даусета.
- Кстати о партнерах, - сказал он. - Мне вдруг вспомнилась одна пар-
тия в покер. Дело было в Рено, штат Невада. Ну, не скажу, чтобы игра ве-
лась очень честно. Игроки - все шулера, как на подбор. Но был там один
козлик безрогий - в тех краях так называют новичков. Вот он стоит за
спиной сдающего и видит, что тот снизу колоды сдает себе четыре туза.
Новичок возмущается. Он тихонько обходит стол и наклоняется к игроку,
который сидит - напротив сдающего.
- Послушайте, - шепчет он, - я видел, как он сдал себе четыре туза.
- Ну, и что ж из этого? - спрашивает игрок.
- Я подумал, что надо сказать вам, - отвечает тот. - Вы что, не пони-
маете? Он сдал самому себе четыре туза, я своими глазами видел.
- Знаешь что, любезный, ступай-ка отсюда. Ничего ты в покере не пони-
маешь. Сдача-то его, верно?
Смех, которым был встречен анекдот, прозвучал натянуто и невесело, но
Харниш словно и не заметил этого.
- По-видимому, ваш анекдот имеет особый смысл? - в упор спросил Дау-
сет.
Харниш с невинным видом посмотрел на него и, не отвечая, опять обра-
тился к Натаниэлу Леттону.
- Валяйте, выкладывайте, - все так же добродушно сказал он. - Назови-
те примерную сумму. Ведь я уже говорил вам, что миллионом больше или
меньше - это неважно. При таком-то выигрыше!
Решительное поведение Даусета придало Леттону храбрости, и на этот
раз он ответил без обиняков:
- Боюсь, мистер Харниш, что вы глубоко заблуждаетесь. Ни о каком де-
леже барыша и речи быть не может. Я вас очень прошу не горячиться. Мне
стоит только нажать эту кнопку...
Но Харниш не только не горячился - напротив, он казался окончательно
сраженным. Растерянно озираясь, он достал из кармана спички, зажег одну
и только тут заметил, что в зубах нет папиросы. Все три партнера следили
за ним, насторожившись, как кошка перед прыжком. Теперь разговор шел на-
чистоту, и они знали, что им предстоит пережить несколько пренеприятных
минут.
- Пожалуйста, повторите еще раз, - проговорил Харниш. - Я что-то не
пойму. Вы сказали...
Он с мучительной тревогой впился глазами в лицо Леттона.
- Я сказал, что вы заблуждаетесь, мистер Харниш, вот и все. Вы играли
на повышение, курс акций упал, и вы понесли большие убытки. Однако ни
компания Уорд Вэлли, ни я, ни мои партнеры не брали на себя никаких обя-
зательств по отношению к вам.
Харниш показал на груду чековых книжек и расписок, лежащих на столе.
- За это уплачено десять миллионов двадцать семь тысяч сорок два дол-
лара шестьдесят восемь центов, уплачено наличными. Что же? Здесь это ни-
чего не стоит?
Леттон улыбнулся и пожал плечами.
Харниш посмотрел на Даусета и сказал вполголоса:
- Ваша правда, очевидно, мой анекдот все-таки имел особый смысл. - Он
горько рассмеялся. - Сдача была ваша, и вы ловко передернули. Ну что ж,
тут и говорить больше не о чем. Тот игрок в покер рассудил правильно: вы
сдавали карты, и вы имели полное право сдать себе четыре туза. Так вы и
сделали и ободрали меня как липку.
Он оторопело посмотрел на стол, заваленный расписками.
- И вся эта куча не стоит бумаги, которую извели на нее? Ах, дьявол,
и ловко же вы тасуете карты, только попадись вам! Да вы не беспокойтесь,
я не собираюсь спорить. Ваша была сдача, и вы обыграли меня, и тот не
мужчина, кто хнычет при чужой сдаче. А теперь карты на столе, игра кон-
чена, но... - Он быстро сунул руку в верхний карман и вытащил кольт. -
Так вот, ваша сдача кончилась. Теперь сдавать буду я. Думается мне, что
мои четыре туза...
- Эй ты, гроб повапленный, прими руку! - вдруг крикнул он.
Рука Натаниэла Леттона, подползавшая к кнопке звонка на столе, мгно-
венно остановилась.
- Ну-ка, пересаживайтесь! - скомандовал Харниш. - Садись на тот стул,
ты, изъеденная проказой вонючка! Живо! Не то я выкачаю из тебя столько
жидкости, что все подумают, будто твой отец пожарный шланг, а мать садо-
вая лейка. А вы, Гугенхаммер, поставьте свой стул рядом. Вы, Даусет, ос-
тавайтесь на месте. Теперь слушайте: я вам расскажу кое-что про этот
пистолетик. Я зарядил его для крупной дичи, и стреляет он восемь раз
подряд. Как начнет палить - не остановишь.
Предварительные разговоры я считаю законченными и поэтому перехожу
прямо к делу. Заметьте, я ни слова не сказал о том, как вы со мной пос-
тупили. Вы что хотели, то и сделали. Ну и ладно. А теперь мой черед -
что захочу, то и сделаю. Вы знаете, кто я? Может, не знаете? Я - Вре-
мя-не-ждет, не боюсь ни бога, ни черта, ни смерти, ни ада. Вот мои четы-
ре туза. Чем вы можете их побить? Посмотрите на этот живой скелет, на
Леттона. Да у него от страха все кости стучат, так он боится умереть. А
этот жирный еврей? Вот когда он узнал, что такое страх божий. Весь по-
желтел, словно подгнивший лимон. Вы, Даусет, не трус. Вас не проймешь.
Это оттого, что вы сильны в арифметике. Вам мои карты не страшны. Вы си-
дите тут как ни в чем не бывало и подсчитываете. Вам ясно, как дважды
два, что я вас обыграл. Вы меня знаете, знаете, что я ничего не боюсь. И
вы прикидываете в уме, сколько у вас денег, и отлично понимаете, что
из-за этого проигрыша умирать не стоит.
- Рад буду видеть вас на виселице, - ответил Даусет.
- И не надейтесь! Когда дойдет до дела, вы первым будете на очереди.
Меня-то повесят, но вы этого не увидите. Вы умрете на месте, а со мной
еще суд канителиться будет, понятно? Вы уже сгниете в земле, и могила
ваша травой порастет, и не узнаете вы никогда, повесили меня или нет. А
я долго буду радоваться, что вы раньше меня отправились на тот свет.
Харниш умолк, и Леттон спросил каким-то не своим, писклявым голосом:
- Не убьете же вы нас, в самом деле?
Харниш покачал головой.
- Себе дороже. Все вы того не стоите. Я предпочитаю получить обратно
свои деньги. Да и вы, я думаю, предпочтете вернуть их мне, чем отпра-
виться в мертвецкую.
Наступило долгое молчание.
- Ну так, карты сданы. Теперь вам ходить. Можете подумать, но только
имейте в виду: если дверь откроется и кто-нибудь из вас, подлецов, даст
знать о том, что здесь происходит, буду стрелять без предупреждения. Ни
один из вас не выйдет из этой комнаты, разве только ногами вперед.
За этим последовало заседание, длившееся добрых три часа. Решающим
доводом явился не столько объемистый кольт, сколько уверенность, что
Харниш не преминет воспользоваться им. Ни капитулировавшие партнеры, ни
сам Харниш не сомневались в этом. Он твердо решил либо убить их, либо
вернуть свои деньги. Но собрать одиннадцать миллионов наличными оказа-
лось не так просто, и было много досадных проволочек. Раз десять в каби-
нет вызывали мистера Ховисона и старшего бухгалтера. Как только они по-
являлись на пороге, Харниш прикрывал газетой пистолет, лежавший у него
на коленях, и с самым непринужденным видом принимался скручивать папи-
роску. Наконец все было готово. Конторщик принес чемодан из таксомотора,
который дожидался внизу, и Харниш, уложив в него банкноты, защелкнул за-
мок.
В дверях он остановился и сказал:
- На прощание я хочу объяснить вам еще кое-что. Как только я выйду за
дверь, ничто не помешает вам действовать; так вот слушайте: во-первых,
не вздумайте заявлять в полицию, понятно? Эти деньги мои, я их у вас не
украл. Если узнается, как вы меня надули и как я вам за это отплатил, не
меня, а вас подымут на смех, да так, что вам тошно станет. Стыдно будет
людям на глаза показаться. Кроме того, если теперь, после того как вы
обокрали меня, а я отобрал у вас награбленное, вы захотите еще раз от-
нять у меня деньги, - будьте покойны, что я подстрелю вас. Не таким
мозглякам, как вы, тягаться со мной, с Время-не-ждет. Выгорит ваше дело
- вам же хуже будет: трех покойников зараз хоронить придется. Поглядите
мне в лицо - как, по-вашему, шучу я или нет? А все эти корешки и распис-
ки на столе можете себе оставить. Будьте здоровы.
Как только дверь захлопнулась, Натаниэл Леттон кинулся к телефону, но
Даусет удержал его.
- Что вы хотите делать? - спросил Даусет.
- Звонить в полицию. Это же грабеж. Я этого не потерплю. Ни за что не
потерплю.
Даусет криво усмехнулся и, подтолкнув своего тощего компаньона к сту-
лу, усадил его на прежнее место.
- Сначала давайте поговорим, - сказал Даусет, и Леон Гугенхаммер го-
рячо поддержал его.
Никто никогда не узнал об этой истории. Все трое свято хранили тайну.
Молчал и Харниш, хотя вечером, в отдельном купе экспресса "Двадцатый
век", развалившись на мягком сиденье и положив ноги в одних носках на
кресло, он долго и весело смеялся. Весь Нью-Йорк ломал голову над этой
загадкой, но так и не нашел разумного объяснения. Кто мог сомневаться в
том, что Время-не-ждет обанкротился? А между тем стало известно, что он
уже снова появился в Сан-Франциско и, по всей видимости, ничуть не бед-
нее, чем уехал. Об этом свидетельствовал размах его финансовых операций,
в частности борьба за Панама-Мэйл, когда Харниш в стремительной атаке
обрушил на Шефтли весь свой капитал и тот вынужден был уступить ему
контрольный пакет, а через два месяца Харниш перепродал его Гарриману,
сорвав на этом деле огромную прибыль.

надо быть достаточно суровым, чтобы прочитать столько букв

если от букф зависит доход то прочитаешь .Мнения других по боку .В этом фишка.

врядли больше чем 1 из 20 зашедших в ветку, как раз не хватало Джека Лондона, но сам обязуюсь прочитать.. не сегодня.. но прочту

% выигрыирывающих 5 % . 1 к 20 .Остальные выводы самостоятельно..

Любимая рука Фила Хеллмута - черные девятки. Количество комаров на один кубический сантиметр хабаровских болот примерно 2,324,234.21. А любимый цвет снумснумрика с зазеркалья - филотевый в горошек. На сегодня достаточно откровений или мне продолжать?

Продолжай

Эарекся играть в ФТП.

Сыграл 17 рук - 2 " БИ ..ЕV + 20,Задолбалдо экспереметировать.

задолбало искать чесные румы.. это миф

И это правильно.Главное найти румы где мы выигрываем.

И все же неплохо ориентироваться где мы находимся.

...

__________________
Настоящие герои всё видят да примечают

Абсалютно согласен.

Читал "Время не ждёт", когда учился в школе. Классное произведение. Но мне неясно, как история, описанная в этом отрывке связана с ГСЧ. ТС хочет перехитрить ГСЧ?

__________________
Sing with me just for today, maybe tomorrow the good Lord will take you away.

Нет. ТС главное что бы ГСЧ не перехитрил игроков.

Тогда к чему тут этот отрывок?

"Сдача была ваша, и вы ловко передернули. Ну что ж,
тут и говорить больше не о чем. Тот игрок в покер рассудил правильно: вы
сдавали карты, и вы имели полное право сдать себе четыре туза."

"Ваша была сдача, и вы обыграли меня, и тот не
мужчина, кто хнычет при чужой сдаче."

Мораль такова: кто сдаёт, тот и прав. Если считаешь, что рум пихает, то не играй там или делай как Харниш.

__________________
Sing with me just for today, maybe tomorrow the good Lord will take you away.